Они думают, власть — это мёд, размышлял Сталин. Нет, власть — это невозможность никого любить, вот что такое власть. Человек может прожить свою жизнь, никого не любя, но он делается несчастным, если знает, что ему нельзя никого любить.
… Власть — это когда нельзя никого любить. Потому что не успеешь полюбить человека, как сразу же начинаешь ему доверять, но, раз начал доверять, рано или поздно получишь нож в спину.
Да, да, я это знаю. И меня любили, и получали за это рано или поздно. Проклятая жизнь, проклятая природа человека! Если б можно было любить и не доверять одновременно. Но это невозможно.

Психологи из Северо-Западного, Нью-Йоркского и Стэнфордского университетов доказали, что люди, обладающие властью и влиянием, не способны понимать эмоции, точки зрения и причины поведения простых смертных. Обладание властью само по себе ограничивает способность человека воспринимать иные взгляды и суждения.
Этот вывод был сделан на основе серии разнообразных психологических экспериментов, в которых участвовали добровольцы, выполнявшие различные социальные роли (например, роли «лидера» и «подчиненного» в фокус-группах). В частности, статистика опытов показала, что человек, обладающий властью (даже фиктивной), втрое чаще принимает решения, которые учитывают исключительно его личные интересы.
Следовательно, руководители принимают решения прежде всего на основе своих представлений. В этом деле значение мнений подчиненных и вообще людей более низкого социального, политического, бизнес- и пр. статуса неадекватно мало.

Правящий класс, который может позволять себе от имени суверена делать все, что ему вздумается, претерпевает самую настоящую моральную деградацию. Такая деградация свойственна тем людям, действия которых не сдерживают никакие узы и никакой контроль, налагаемые обычно мнениями и совестью других людей. Ответственность подчиненных в конце концов пропадает из-
за безответственности и всевластия одного человека или небольшой группы, вставшей во главе всех функционеров, того или тех, чье имя — царь, султан или Комитет общественного спасения, и на всю политическую машину постепенно распространяются те же пороки, какие абсолютизм породил у высших лиц.